Ноэл Кауард - Настоящая комедия [=Цветок смеющийся]

Лиз (деловито). Разумеется, нет… только скажите ему, чтобы он немедленно возвращался.

Дафна (все еще не придя в себя от встречи с Лиз). Да… конечно, скажу…еще раз спасибо… до свидания.

Лиз (пожимая ей руку). До свидания… я надеюсь, что вы не подхватили простуду.

Дафна (нервно смеется). Нет, думаю, что нет… до свидания.

Моника. Я вас провожу.

Дафна. Пожалуйста, не беспокойтесь…

Моника. Меня это не затруднит.

Моника уходит в холл с Дафной, Лиз закуривает. Фред приносит кофе.

Фред. Хотите что-нибудь к кофе, мисс?

Лиз. Нет, благодарю, Фред, только кофе.

Фред. Я скажу его милости, что вы здесь… думаю, он об этом не знает.

Лиз. Спасибо, Фред.

Фред поднимается наверх, возвращается Моника.

Лиз. Это продолжается давно или она — новенькая?

Моника. Новенькая… когда я пришла утром, она бродила по комнате в пижаме Гарри.

Лиз. Бедняжка, каким ударом стала для нее встреча со мной. Ты могла бы сказать, что я кто-то еще.

Моника. Ничего, пусть жизнь хоть чему-то ее научит. Ей должно быть стыдно за такое поведение.

Лиз. У меня такое ощущение, что она из тех, кого принято называть «леди». Это странно, не правда ли?

Моника. Именно таким свойственны особо дурацкие выходки, а в Лондоне их полным полно. Таскаются по городу без шляп и выставляют себя на посмешище.

Лиз. Как все это печально.

Моника. Я бы не возражала, если бы они оставили Гарри в покое. Утром и без того хватает дел, а они только все усложняют. Думаю, нам пора с ним поговорить. Призвать к порядку, сославшись хотя бы на близость отъезда в Африку.

Лиз. В принципе, он не такой уж ловелас, каким хочет казаться. Просто не может сказать «нет» или «прощай».

Моника. «Прощай» он говорит достаточно часто, но ему всегда удается создать впечатление, что это всего лишь слово, а на самом-то деле ему хочется прямо противоположного. Отсюда и проблемы.

Лиз. Я с ним поговорю. В конце концов, ему уже за сорок, дано пора угомониться.

Моника. Если ты считаешь, что нужно ударить из всех орудий, мы можем позвать Морриса и Генри, и в ночь перед отплытием в Африку задать ему жару. Наилучшего результата мы обычно добиваемся, действуя сообща.

Лиз. Моррис в последнее время очень уж нервный, да и на Генри нельзя полагаться после того, как он женился на Джоанне.

Моника. Тебе она нравится? Джоанна?

Лиз. Милашка, конечно, но больно хитра. Да, пожалуй, нравится.

Моника. А мне — нет.

Лиз. И никогда не понравится. Такие тебе не по нутру.

Гарри, в брюках и рубашке, спускается по лестнице.

Гарри. Кто не по нутру?

Лиз. Джоанна.

Гарри. Она не так уж и плоха, хищница, само собой, этого у нее не отнять, но, насколько я понимаю, нынче все хищники, не в одном, так в другом.

Лиз. Отличная фраза для пасхальной проповеди.

Гарри (механически целуя ее). Доброе утро, дорогая, где мой подарок?

Лиз. На пианино.

Гарри. Еще одна стеклянная лошадка?

Лиз. Нет, халат для Африки.

Гарри (достает халат из пакета). Какая прелесть… то, что мне и хотелось (разворачивает халат). Великолепный халат… спасибо, дорогая, я от него без ума (набрасывает халат на плечи, подходит к зеркалу). Еще раз убеждаюсь, какой же у тебя превосходный вкус.

Моника. Звонил Генри. Сегодня он собирается в Брюссель, и хочет заглянуть к тебе перед отъездом.

Гарри. Хорошо.

Моника. Моррис тоже сегодня подъедет.

Лиз. Ты иди, Моника, мне нужно поговорить с Гарри до приезда Морриса. Это важно.

Моника. Только поторопись, потому что с минуты на минуту должен прибыть мистер Моул.

Гарри. Это кто?

Моника. Ты прекрасно знаешь, что мистер Моул — молодой человек, написавший эту безумную пьесу, наполовину в стихах, который поймал тебя на телефоне, а ты очень уж старался произвести благоприятное впечатление и показать, что успех не испортил тебя, а потому назначил ему встречу на сегодня.

Гарри. Я не могу с ним встречаться… ты должна ограждать меня от таких, как он.

Моника. Тебе придется встретиться с ним, он приехал аж из Акфилда, и путь это будет тебе хорошим уроком: не хватай телефонную трубку, если я замешкалась на пару секунд.

Гарри. Я замечаю, что в последнее время ты сильно изменилась, Моника. Не знаю, может, причина в том, что ты перестала набиваться картошкой, может, в чем-то другом, но с каждым днем ты становишься все более несносной. Уходи.

Моника (берет флакон духов). Ухожу.

Гарри. Кто подарил тебе духи?

Моника. Лиз.

Гарри. Такие подарки принято получать от мужчин.

Моника. Если я тебе потребуюсь, буду в кабинете.

Гарри. Разумеется, ты будешь в кабинете, строить коварные планы и плести интриги против меня.

Моника. Буду, если придумаю хоть один такой план.

Гарри. Уходи, уходи, уходи…

Моника. Лиз, постарайся убедить его начать лечить волосы. Они у него редеют на глазах.

Моника уходит в кабинет.

Гарри (кричит вслед). И переключи телефон.

Моника (из кабинета). Хорошо.

Гарри. Теперь расскажи мне обо всем.

Лиз. Пьесу я посмотрела.

Гарри. Хорошая?

Лиз. Да, очень. Нам придется кое-что изменить, но Вальон согласен на все, лишь бы мы ее взяли. Однако, прежде чем переходить к конкретным договоренностям, мне хочется еще немного подумать. После ленча я встречаюсь с Моррисом.

Гарри. Я сказал ему, что не выйду на сцену раньше ноября. После Африки хочу отдохнуть. Так что времени предостаточно.

Лиз. Мне бы хотелось поговорить с тобой о другом.

Гарри. Не нравится мне твой тон. Так о чем же?

Лиз. О тебе. О твоем поведении.

Гарри. Перестань, Лиз. Что такого я натворил?

Лиз. Ты не думаешь, что тебе пора немного сбавить темп?

Гарри. Не понимаю, о чем ты.

Лиз. Кто та бедная крошка, которую я увидела здесь этим утром в вечернем платье?

Гарри. Она потеряла ключ от двери в подъезд.

Лиз. Они так часто его теряют.

Гарри. Послушай, Лиз…

Лиз. Тебе больше сорока, знаешь ли.

Гарри. Но меньше сорока пяти.

Лиз. И по моему скромному мнению, вся эта неразборчивость в связях просто неприлична.

Гарри. Неразборчивость в связях. Умеешь же ты находить неприятные слова.

Лиз. Пойми меня правильно, я говорю не о нравственном аспекте. От этого я отказалась давным-давно. Мое короткое наставление основано на здравомыслии, достоинстве, положении в обществе и, давай смотреть правде в лицо, возрасте.

Гарри. Ты бы хотела, чтобы я жил в инвалидном кресле.

Лиз. Это многое бы упростило.

Гарри. Хорошенькое дело, приехала из Парижа, где занималась Бог знает чем, и сразу начинаешь наезжать на меня…

Лиз. Я на тебя не наезжаю.

Гарри. Нет, наезжаешь. Самодовольно сидишь на своем чертовом маленьком облаке и мечешь в меня молнии.

Лиз. Не заводись.

Гарри. Кто ушел от меня и оставил на поживу другим? Ответь мне!

Лиз. Я ушла, слава Богу.

Гарри. Вот видишь.

Лиз. Ты бы хотел, чтобы я осталась?

Гарри. Разумеется, нет, ты выводила меня из себя.

Лиз. Слушай, давай перестанем вспоминать прошлое и поговорим о настоящем.

Гарри. Если на то пошло, это самое отвратительное утро во всей моей жизни.

Лиз. Действительно, я помню, что бывали и получше.

Гарри. Когда мы еще жили вместе?

Лиз. Да. Милая крошка, как мне хорошо с тобой… вот я о чем.

Гарри. В каком смысле?

Лиз. Именно в этом. На нынешнем этапе твоей жизни тебя необходимо сдерживать. Ты более не жизнерадостный, безответственный подросток. Ты — известный человек, входящий, пусть и с неохотой, в средний возраст.

Гарри. Да простит тебя Бог.

Лиз. Не трогай Его, лучше послушай. Мы все знаем о твоем неотразимом обаянии. Мы уже двадцать лет наблюдаем, как ты раз за разом пускаешь его в ход.